Корреспондент шел по просторному белому коридору в сопровождении ангелоподобной девушки из пресс-центра, в белом халате и белом колпачке. И коридор, и девушка сияли стерильным белым светом.
- Меня зовут Анжелика, я буду вашим сопровождающим. Вы можете задавать мне любые вопросы, в рамках разумного, конечно, — говорила девушка, поправляя форменный белый колпачок с эмблемой «Идеал» на золотистых волосах. Колпачок ей очень шел, и надпись «Идеал» — тоже.
- Понял. Спасибо. Буду задавать. А что значит «в рамках разумного»?
- Нашу клинику не случайно решено было расположить здесь, в горах, в уединенном месте, — рассказывала девушка. – Вы сами понимаете, что наши клиенты предпочитают сохранение инкогнито и не нуждаются в любопытных носах.
- А почему ваша клиника называется «Идеал»?
- Здесь приводят людей в божеский вид. После разных катастроф.
- То есть у вас тут не обычная пластическая хирургия?
- Нет, далеко не обычная. Ради того, чтобы просто увеличить грудь или поправить нос, не стоит забираться так высоко, поверьте.
- А на сколько пациентов рассчитана клиника?
- Извините, это закрытая информация. У нас здесь много закрытой информации.
- Но как же реклама?
- Мы не нуждаемся в дополнительной рекламе. Нас и так хорошо знают. Все, кому нужно попасть, к нам попадают.
- Вот как… А вот скажите…
Внезапно на стенах коридора замигали лампы, раздался звук зуммера, где-то захлопали двери.
По коридору загрохотала каталка, на которой лежало нечто бесформенное, вокруг суетились сотрудники, делая что-то прямо на ходу.
- Готовьте большую операционную! – говорил в телефон один.
- Доктор, мы его теряем! – обеспокоенно сообщал другой.
В конце коридора распахнулись двери. Каталка промчалась мимо корреспондента, то, что он успел увидеть, неприятно поразило его. Там, под простыней, ворочалась и корчилась какая-то невнятная масса, и было видно, что ей больно.
- Это был человек? – осторожно спросил он. – Или то, что от него осталось?
- Это не важно. Важно то, что все еще можно поправить. Пойдемте на смотровую галерею, оттуда можно наблюдать весь процесс. И слышно все, что происходит в операционной.
- Ага, — сглотнул корреспондент. Ему было очень не по себе: хотя он разные виды видывал и даже в зоне военных действий побывал, тут почему-то казалось гораздо страшнее.
Смотровая галерея и вправду была расположена высоко и удобно, и корреспондент увидел, что пострадавший уже на столе, а бригада врачей поспешно занимает свои места. В операционную стремительно вошел (показалось – влетел!) высокий кряжистый старик. Полы белого халата развевались, как крылья, со свистом разрезая воздух.
- Слава тебе, Господи! – с чувством сказала девушка из Пресс-центра. – Главный будет оперировать. Значит, вытянет!
- А что, бывает, и не вытягивают? – уцепился корреспондент.
- Всяко бывает, — уклончиво ответила девушка. – Если случай запущенный – сами понимаете…
Внизу между тем уже началась операция. С человека сняли простыню. Корреспондент охнул.
- Это кто же его так? – содрогнувшись, спросил он у своей сопровождающей.
- Любимые… Чаще всего это дело рук любимых.
- Любимых??? Он что, маньяка любил? Или маньячку? Хотя, по-моему, женщин-маньяков в природе не бывает?
- Почему же не бывает? – удивленно глянула на него Анжелика. – Женщины тоже бывают одержимы маниакальными идеями. Ничуть не реже, чем мужчины. Просто мужчины маниакально пытаются переделать мир, а женщины – мужчин.
- Вот как? – опешил корреспондент. Он не знал, как реагировать на сообщение своей прекрасной спутницы. А она, не замечая его смущения, продолжала: - Вообще-то мир настолько изобилен, что в нем есть все, всегда и для всех. Даже странно, почему люди не стремятся использовать то, что уже создано, причем для них же? Почему все обязательно надо перекроить на свой вкус???
- Но как же! – запротестовал корреспондент. – Ведь в этом и заключается суть прогресса! Преобразовать природу… Поставить ее на службу человеку…
- Но она и так служит человеку, — мягко возразила Анжелика. – Зачем же ее преобразовывать? Может, лучше научиться ее рационально использовать?
Внизу тем временем тело, лежащее на столе, отмыли, протерли, расправили, как могли, и стало видно, что все не так уж плохо, как казалось на первый взгляд. Хотя все равно страшненько. Местами виднелись глубокие раны, кое-где были просто отхвачены изрядные куски, кое-где – наоборот, наблюдались какие-то уродливые наплывы.
- Что с ним случилось? – спросил корреспондент. – Впечатление, что его дикий зверь растерзать пытался.
- Это «дикий зверь» еще называют иногда «любовью», — заметила Анжелика. – Разумеется, ошибочно – просто подменяют одно понятие другим.
- Вы хотите сказать, что вот эта жертва дикой мясорубки ранена любовью? – недоверчиво переспросил корреспондент. – По-моему, персонаж из фильма «Техасская резня бензопилой».
- Очень образно, — похвалила сопровождающая. – Знаете ли, люди часто превращают любовь в дикую мясорубку. И в резню бензопилой – тоже. Разве вы ни разу не наблюдали?
Корреспонденту очень хотелось возразить, но память услужливо воскресила несколько случаев из его богатой журналистской практики, да и собственный опыт имелся, и он предпочел промолчать.
- А что это они сейчас делают? – перевел он разговор на действо в операционной. Там как раз направили на лежащее тело небольшой аппарат, который залил весь операционный стол мягким золотистым светом невыразимо приятного оттенка.
- Лечат душу, — просто объяснила Анжелика. – Это Свет Любви. Он очень целебный. Он позволит душе расслабиться, расправиться, принять естественные очертания.
- А почему они стали неестественными? – сразу прицепился корреспондент.
- Кто-то долго пытался его изменить, перекроить «под себя», — вздохнула его прекрасная спутница. – А он, видимо, далеко не сразу сбежал. Любил, наверное…
- А как это – «перекроить под себя»?
- Ну как это обычно делается? Что-то запретить, что-то навязать, в чем-то ущемить, что-то заставить… А кое-что вообще искоренить, как вредное! Одно отрезать, другое нарастить… В общем, скроить по-другому. Но душа не брюки, ее не перекроишь! Она снова и снова будет стремиться вернуться в первоначальное состояние. Стать собой.
- Вы вот уже который раз говорите о душе. Но она ведь субстанция неощутимая и невидимая?
- Ну как неощутимая? Разве у вас никогда душа не болела? Или не пела? Не разрывалась? Не рвалась ввысь?
- Рвалась, — с удивлением вспомнил корреспондент. – И от боли, и ввысь.
- Ну вот, а говорите, «неощутимая»… А насчет «невидимой» — так вон же она, на столе лежит! Сами видите.
- Так это… душа? – поразился корреспондент.
- Душа, — кивнула Анжелика. – Мы телами и не занимаемся, только душами. Тело прочнее, а душа очень ранима. Очень. Ранима и уязвима.
Корреспондент замолчал. Смотрел, слушал – что там, внизу. Золотой свет рассеялся, поредел. Зато хирурги активизировались. Шел очень интересный разговор.
- Чувство собственного достоинства сильно повреждено, — говорил один из хирургов.
- Ничего, сейчас подтянем, вот тут и тут, и закрепите, пожалуйста. Надо будет, конечно, потом мощную реабилитацию запланировать, но ничего, ничего, все поправимо…
- Вот здесь дыра просто… Как пробило! Что это она с ним делала?
- Посмотрите там, в истории болезни!
- Это она ему гордыню пыталась извести. Била в одну точку, долго. Вот и продолбила.
- Гордыню! Неужели она не понимала, что его гордыня просто отражение ее несогласия с реальностью?
- Нет, конечно. Вот тут отмечено: она пыталась заставить любимого забыть про его образ жизни.
- А, теперь понятно, почему такая деформация черепа! Видимо, постоянно капала на мозги.
- Ничего, сейчас пластину поставим, будет как новенький.
- А зачем ей надо, чтобы он менял образ жизни?
- Ну, как обычно: ее кое-что не устраивало, хотелось там подправить, там подрихтовать… Как всегда!
- Ну, не понимаю: не лучше ли поискать подходящий вариант, чтобы все устраивало?
- Да у них там, внизу, чаще всего так: боятся, что если не сейчас, то уже и никогда, вот и хватают первое, что под руку попадется, а потом начинают его «под себя» переделывать.
- Но это же опасно! Так ведь души-то и калечат! А потом – к нам, на операционный стол.
- А кто об этом думает? Каждый, понимаешь ли, мнит себя пластическим хирургом…
- Но неужели она не чувствовала, что ему больно? Неужели ни разу не захотелось оставить его таким, каким он создан? Это как же надо ближнего ненавидеть?
- В истории болезни записано – «очень любила».
- Там, внизу, «любить» очень часто означает «воспитывать». Или, чаще, «перевоспитывать», — меланхолично произнес Главный. – Кончайте базар, давайте все сюда – будем ауру чинить.
- Ой, блин, да тут чинить-не перечинить, горестно воскликнул кто-то.
- Ничего, не такие пробои латали, — подбодрил Главный. – Ну, давайте, создаем поле – и с богом помолясь.
Хирурги сгрудились вокруг стола, прикрыв ладонями тело.
- Ничего себе… Наперевоспитывалась… Ведь так можно человека до смерти довести, — задумчиво сказал корреспондент.
- Бывает, и доводят, — подтвердила Анжелика. – Но чаще – спасаем. Клиника «Идеал», к вашим услугам.
- Значит, у вас тут пластическая хирургия для истерзанных душ? – уточнил корреспондент. – Я то полагал, вы тут что-то улучшаете. Ну, как носы! Или груди.
- Зачем улучшать то, что и так совершенно? – пожала плечами Анжелика. – Люди такие смешные… Им все время кажется, что они какие-то не такие. Хотя задумывали их изначально совершенными.
- Идеал – это то, что было в начале, — улыбнулась девушка. – Получается, что человек стремится от идеала – к какому-то выдуманному образу. А мы как раз восстанавливаем его согласно замыслу Творца.
- Спасаете души, стало быть?
- Спасаем, кого можем. На то мы и существуем. Прилететь вовремя – и спасти.
- Да вы, похоже, просто ангелы… — напряженно пошутил корреспондент.
- Да, мы ангелы, — очень серьезно кивнула Анжелика.
- Кстати, а откуда вы знаете, какой у Творца был первоначальный замысел? Где это написано?
- Так он сам и говорит, — изумленно воззрилась на корреспондента Анжелика. – Вон же он, бригадой руководит. Вы что, до сих пор не поняли?
Корреспондент уставился на нее, а потом ошарашенно спросил: - А что тогда тут я делаю???
… Налево – двери в реанимацию, они были наглухо закрыты, направо — другая дверь – в операционную, и над ней сияла мягким белым светом надпись: «Тихо! Идет операция!».
По коридорчику между дверями мерно ходила женщина – 15 шагов в одну сторону, 15 шагов в другую. Руки стиснуты у груди, взгляд устремлен в далекую точку, а губы исступленно шепчут раз за разом не то молитву, не то заклинание: «Господи, пожалуйста! Пусть он только будет жив! Пожалуйста, сделай так, чтобы его сердце снова забилось! Честное слово, я больше никогда не буду его доставать своими дурацкими претензиями! И пусть он целыми сутками сидит за компьютером и кропает свои статьи, и пусть ездит в свои командировки, и пусть вечно забывает выключать свет в коридоре и разбрасывает повсюду свои блокноты, и пусть вредничает и временами уходит в себя, только бы он жил, жил, жил!».
Двери распахнулись, в коридор шагнул пожилой доктор – высокий, кряжистый, седой.
- Вы все еще здесь, голубушка? Вот и хорошо. Жив ваш красавчик, жив. Только сердечко вот изношено… Ну да ничего – будете больше беречь. В идеале – покой, понимание и любовь. Конечно, идеала в природе не существует, но стремиться к нему – надо. Запомнили, милая моя? Покой, понимание и любовь. И будете вы жить вместе еще долго-долго!
- Пойдемте, я вам валерьянки накапаю, — участливо сказала бог весть откуда возникшая ангелоподобная медсестра в белоснежной униформе. – Вы не сомневайтесь. Его Главный оперировал – значит, у вас есть все шансы! Все у вас будет хорошо. У нас очень хорошая клиника. Вы просто верьте!
27 декабря 2013г. 
