15 июня 2011 - Сиди спокойно! Ты мне мешаешь сосредоточиться, когда постоянно крутишься. Лучше внутренне помоги мне.
Они сидели в комнате. Он на диване, подложив под спину подушку, а она на стуле перед ним, держа его за руки. Сосредоточиться никак не удавалось. Все время что-то мешало. То нос начнет чесаться, то ухо. Он вздохнул и попробовал снова внутренне присоединиться к ней. И тут вдруг комната как бы отступила на второй план, и он увидел или почувствовал…
Площадь была небольшая. Да и вообще, насколько большой может быть площадь явно средневекового города. Он стоял, привязанный к столбу, на огромной куче хвороста. На уровне его ног были видны какие-то безликие головы. От них ничего не шло. Ни радости, ни горя, ни даже любопытства. Они просто были там, как декорация, как и смутно видимые серые стены домов. Все тело болело, а ветки больно кололи ноги. Но это не имело большого значения, потому что все его существо заполняло одно единственное чувство, заставлявшее сжиматься все внутри, застилавшее глаза пеленой (а может это уже поднимается дым?) и вызывавшее оцепенение. Это был СТРАХ. Страх того, что ему предстояло в ближайшие минуты. Страх и осознание неизбежности этого. Невозможности спрятаться, убежать, сделать хоть что-нибудь… Он увидел первый язык пламени и потеря последней, глупой, сумасшедшей надежды взорвала его страх еще более сильным чувством. Если страх был холодным, вызывающим оцепенение, то это было горячим, жгучим, непереносимым. Его невозможно было удержать внутри. Оно рвалось из души наружу и вырвалось криком. Беззвучным или во весь голос - было неясно, но стало предельно ясно, ЧТО было сказано тогда. Это был вопль разочарования и боли, обращенный к Высшему, во что он свято и искренно верил всю жизнь. Чему учил других словом и собственным примером. И что теперь предало и оставило его, обесценивая все. Всю веру, всю искренность, всю отданную этому делу жизнь и превращая его в свечку на собственном алтаре. Этот последний образ переполнил эту чашу, и все это чувство выплеснулось из него: "Ты предал меня. Я так искренне в Тебя верил. Я служил тебе всю свою жизнь и теперь за это меня здесь сжигают в Твою же славу! Значит, все это было обманом! Я проклинаю Тебя и отрекаюсь от Тебя!".
И в этот момент, с этим осознанием, он вернулся или почти вернулся на диван. Чувство все еще владело им, и он сбивчиво рассказал только последнее. Самую суть случившегося.
- Это хорошо. Это многое проясняет в тебе. Вернись туда. Попробуй что-то сделать. Ты можешь это изменить. Все связано. Неважно, как это было на самом деле. Вернись, измени свои чувства и закрой эту дыру. Измени самое главное – отношение.
Снова та же площадь. И те же ветки колют ноги. Он снова был здесь. На этот раз ясно понимая, что никакой надежды нет, пытаясь не позволить воспоминанию захватить его и сохраняя некоторую связь с комнатой, где он сейчас сидел. Он не мог это сделать прямо сейчас. Нужно было дождаться того самого момента, пережив это снова, но изменив свое участие в этом. Те же безликие головы безглазо смотрели на него, и в нем панической волной рос СТРАХ. Ничего нельзя было сделать. Он снова должен был умереть, но как-то по-другому. Он из всех сил удерживал в сознании того второго (или первого), сидящего на диване и ждал. Вместе с девятым валом страха из кучи, на которой он стоял, начал подниматься дым, и он понял, что сейчас он увидит самое страшное – ОГОНЬ. ВРЕМЯ. СЕЙЧАС. "Господи! Что бы там ни было, Я ВЕРЮ! Я верю, что так нужно. Что так будет для чего-то лучше. Для чего-то, что мне не дано понять. Я верю, что Ты есть и не оставил меня, как бы плохо мне сейчас ни было. Я верю в Тебя так же, как и верил и принимаю твою волю. Я не чувствую к ним ненависти. Я вообще ничего к ним не чувствую. Они здесь не причем. Все, что происходит, происходит только между мной и Тобой. Что бы ни случилось, я остаюсь с Тобой. Но, Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы это было побыстрее. Сделай, пожалуйста, ЧТО-НИБУДЬ!.."
То, что случилось потом, выбило его назад, на диван, но ничего рассказать он не мог. В горле застрял огромный ком, из глаз катились слезы и вообще, это было похоже на истерику.
- Успокойся. Не сдерживайся. Пусть все это выйдет. Хочешь воды?
Он кивнул.
-Еще?
Снова кивок.
Наконец в горле немного отпустило.
- Ангел – выдавил он из себя.
- Что Ангел?
- Ангел спустился прямо передо мной и закрыл собой ВСЕ. Площадь, головы, дома, ВСЕ. И главное, он закрыл собой ОГОНЬ. Я НЕ ВИДЕЛ ОГНЯ!!!
Это признание вызвало новый приступ истерики, но принесло и осознание, и невероятное облегчение. На волне этого нового чувства он снова вернулся, но уже не на площадь.
Он сидел на очень зеленой траве на вершине небольшого холма, окруженного кустами и деревьями. Ангел, закрывший его, сидел рядом, а неподалеку, на той же лужайке, стояло еще несколько фигур. Было тепло, ничего не болело, и в воздухе было разлито невероятное спокойствие и тишина. Звуков вообще не было. В них не было необходимости. Так же, как и в каких - либо словах. Все всем было ясно и так. Городские стены виднелись чуть поодаль и внизу. Картина была совершенно идиллической и только достаточно далеко, за домами, поднимался прямо к небу черный дым его костра.
